Исторические свидетельства, которые бы позволили судить о состоянии межплеменной торговли в предысторические времена, крайне скупы, однако археологические находки, среди которых имеются предметы, добытые или изготовленные в отдаленных местах, свидетельствуют, что в Восточной Европе, так же как и в Азии уже в эпоху позднего неолита и времен бронзы обменная торговля была уже достаточно широко распространена. Большую помощь в освещении данной темы оказывает изучение лексики народов, места поселений которых нам известны из проведенных исследований. Тем не менее, отправной точкой етого очерка возьмем все-таки надежные свидетельства древних, в первую очередь Геродота:
Что касается крайних земель Европы, расположенных на западе, то я не могу привести какие-то определенные сведения, потому что не считаю, что там есть река, которая впадает в Северное море и называется варварами Эридан, откуда, как говорят, привозят янтарь, и я не знаю, действительно ли существуют острова Касситериды, из которых нам привозят олово. Так, во-первых, название Эридан свидетельствует, что оно эллинское, а не варварское, и наверняка его создал некий поэт, и, во-вторых, несмотря на все мои поиски, я не смог найти человека, который бы собственными глазами видела, что за Европой есть море. Как бы там ни было, олово, так же, как и янтарь, приходят к нам из крайних земель Европы (Геродот. III, 115).
Что это за река Эридан не выяснено до сих пор, а Касситериды - это очевидно, Британские острова, где в те времена были обнаружены залежи олова и велись его разработки на экспорт. Торговлей этим металлом, необходимым для производства бронзы, занимались финикийские мореплаватели, и они скрывали истинное местоположение этих островов. Так же, можно думать, торговцы янтарем скрывали местоположение страны, в которой имелись большие залежи этой ископаемой смолы хвойных деревьев. Однако нам хорошо известно, что большая часть их находятся на побережье Балтийского моря и, поэтому, по крайней мере, один из путей торговли янтарем должен был лежать в Восточной Европе. Есть мнение, что он начинался восточнее устья Вислы, а далее следовал этой реке до Верхнего Одера, пересекал Моравские ворота между Судетами и Карпатами, выходил на Венгерскую низменность (Альфельд) и далее по Дунаю доходил до Греции (Krämer Walter, 1979, 185-186) . Однако более близким был путь по Висле и далее по Западному Бугу или Сану, а затем по Днестру до Черного моря.
Межплеменная торговля в предысторическое время развилась как следствие наличия у разных групп людей избыточных продуктов производства определенного типа и отсутствием или недостаточным количеством продуктов другого типа, потребность в которых была насущной. Обмен лишнего на отсутствующее является естественной акцией среди людей одной общности и эта практика была применена также в отношениях между различными этническими группами, даже если между ними существовало определенное недоверие. В таких условиях возникала так называемая "молчаливая торговля", когда покупатели оставляли свой товар на определенном месте и уходили на безопасное расстояние, затем покупатели подходили за ним и оставляли взамен свой товар в количестве эквивалентном по их мнению полученному. Злоупотребление доверием влекло за собой разрыв "торговых отношений", в чем никто не был заинтересован. Наличие определенного товара в определенных местах и его отсутствие у других, а также географические условия вели к возникновению торговых путей, но пока не к появлению класса людей, которые занимались торговлей профессионально, но она постепенно набирала новые формы и в большой степени способствовала культурному обмену:
Конечно, товары переносились на такие дальние расстояния не отдельными купцами, они более переходили в процессе обмена из рук в руки, от селения к селению, от земли к земле. Однако сама такая обменная торговля приводила, по крайней мере, к контактам с соседними областями, и при этом первые сведения о дальних странах и народах могли передаваться дальше. Возможно даже, что и тогда отдельные торговцы продвигались дальше, чем мы сейчас можем себе представить(Krämer Walter. 1961, 13).
Поскольку залежей олова в Восточной Европе не было и нет, обратим внимание на другой упомянутый Геродотом товар – янтарь. Уже в 6-м тыс. до н.э он использовался для украшений у народов Северной Европы, а с 16-го ст. до н.э. такие украшения уже встречаются в погребениях ранних Микен и государства Урарту. Регулярные поставки янтаря из Восточной Балтики в Грецию и Малую Азию начинаются примерно с 900 г. до н.э (Krämer Walter, 1979, 184, 1986).
ПМы знаем, что древние булгары, предки современных чувашей, были творцами культуры шнуровой керамики и боевых топоров, а один из ее вариантов был распространен в Прибалтике (висло-неманская, или жуцевская культура). Булгары же населяли и основные торговые пути по Висле и Днестру, поэтому могли быть монополистами в добыче и торговле янтарем. В связи с этим попытаемся найти в чувашском языке слова, которые бы в древности могли означать интересующий нас предмет. В словаре мы находим два очень похожих слова янтар и янтарь. Второе, безусловно, заимствовано из русского и означает именно "янтарь". Первое слово, более древнее, и теперь устаревшее, означает "стекло", семантически близкое к названию янтаря и такое значение, очевидно, вторично. В других языках, предки носителей которых, казалось бы, должны были иметь дело с янтарем (в первую очередь эстонцы и финны) подобных слов нет. Отдаленное соответствие финскому и эстонскому названиям (фин. meripihka "морская смола", эст. pihkakivi "смоляной камень") можно найти только в удмуртском и коми языках, в которых янтарь именуется окаменевшей смолой, в то время как другие финно-угорские народы используют для названия янтаря заимствованные слова совершенно другого происхождения. Это заставляет предполагать, что предки эстонцев и финнов, точно так же как и других современных прибалтийских народов пришли к берегам Балтийского моря значительно позже булгар. В связи с этим, можно думать, что чув. янтар может быть близким к первоначальному названию, варианты которого представлены в разных языках.
Происхождение русского слова янтарь, которое заимствовано также в белорусский и украинский языки, не выяснено. Фонетически близки к русскому слову лит. gintaras, лтш. dzintars "янтарь", венг. gyanta, gyantar "древесная смола, янтарь, канифоль", мар. янда "стекло", яндар "ясный". Проанализиров все эти слова, Б. А. Ларин пришел к выводу, что балтийские слова являются древними заимствованиями из неизвестного языка, а от балтов слово в форме ентарь попало в русский язык, марийские слова заимствованы из чувашского, а венгерские формы при многообразии значений указывают на их большую близость к праформе языка-первоисточника (Ларин Б.А. 1959). Поскольку большая близость между венгерским и чувашским языками известна, выбор пути поиска этимологии слова через чувашский язык выглядит перспективным и, действительно, мы находим в словаре чув. ĕнт "палить, опаливать", которое можно взять за часть более сложного слова для названия янтаря. Основанием для такого предположения является наличие в немецком языке слова обозначающего янтарь как "горючий камень" (Bernstein). Напомним, что тевтоны, предки современных немцев были северными соседями древних булгар. В таком случае вторая часть слова ентар должна была значить "камень". В чувашском языке камень называется чул, имеющее общую для все тюркских языков праформу, которую можно восстановить как *taĺ (в большинстве тюркских taš). Таким образом, "горючий камень" в булгарском языке мог называться enttal, откуда уже недалеко и до современного названия. Впрочем, существование марийской и венгерской укороченных форм названия янтаря говорят о том, что могло употребляться слово enta, означающее просто "горючий", но в тот и другой языки эти слова были позаимствованы из чувашского.
Согласно нашим исследованиям прародина славян находилась в непосредственной близости от залежей янтаря на берегах Балтийского моря, а в дальнейшем некоторые славянские племена проживали на его побережье, поэтому славянам он был известен и для него должно было существовать общеславянское название, однако следы его не обнаружены. Очевидно, славяне появились у Балтийского моря уже после того, как распалось общеславянское единство. Познакомившись с янтарем, славяне, очевидно, использовали для названия янтаря кальку с булгарского, недаром же существует выражение "бел-горюч камень", которое никакому другому камню, кроме янтаря, не подойдет.
Экспортными товарами славян могли быть воск и мед, поскольку бортничество практиковалось ими издавна. Менее уверенно можно говорить про пушнину, поскольку наши предки больше занимались не охотой, а рыболовством. Поэтому на продажу у славян могла быть рыба. Однако такой скоропортящийся товар не был интересен для ближайших соседей, тоже не обделенных рыбными угодьями, а для транспортировки даже сушеной рыбы на далекие расстояния нужно было бы использовать консервант, каким могла быть соль..
Соль, без сомнения стала одним из первых продуктов обмена, поскольку ее залежи находились далеко не везде, а в неолите с возрастанием роли растительной пище в рационе человека возросла и потребность в соли. Другими предметами обмена были скот, вяленая и соленая рыба, орудия труда и ремесленные изделия. Об этом свидетельствует существование в тюркских языках западных ареалов и в языке соседних с ними народов слов с разными значениями, которые может объединять только общее значение "товар, предмет обмена". Собственное, этим словом и есть товар, которое в армянском языке имеет форму tavar и означает "овца", "стадо овец”, в тюркских языках ему отвечают: кум. tuuar "стадо", тур. tavar "имущество", "скот", балк., кр.-тат. tu'ar "то же", чув. тăвар "соль", тавăр "возвращать долг", "мстить", "отвечать", "выворачивать" и др. При этом очень показательными являются чувашские слова. Предки чувашей булгары, заселяли ареал вплотную к заливу Сиваш, где с давних пор существовал соляный промысел. Следовательно, для булгар соль была основным предметом экспорта и поэтому приобрела значение "товар". Второе чувашское слово семантически и фонетически стоит несколько далее. Но в принципе сначала оно могло означать "отплачивать", "компенсировать" что по семантике близко к значению "цена", которое могло развиться из значения "товар обмена". Во многих иранских языках есть слово tabar/teber/tevir "топор", а в финно-угорских слова этого корня имеют значение "ткань" (саам. тавяр, мар. тувыр, хант. tаgar). Очевидно, все они того же происхождения, поскольку и орудия труда, так же как продукты производства были предметом торговли. Сюда следует отнести также слав. туръ, лат. taurus и гр. τυροσ, "бык", хотя авторитетные специалисты (Фасмер, Вальде и Гофман, Менгес) о подобных связях умалчивают. И наконец, к этому слов можно отнести германские слова неясного происхождения со значением "дорогой" (нем. teuer, анг. dear, гол. duur).
Поскольку слово товар так явственно обнаружило свою древность, можно ставить вопрос о поисках в современных языках следов слова, обозначающего также процесс эквивалентного обмена товарами. Можно проследить этимологию слов, имеющих значение "торговля", "цена", "купить", "продать", "стоить", "дорогой", "дешевый" и под. Далеко не всем из них есть соответствия в разных языках, но именно для слова торг соответствия имеются. Согласно Фасмеру, славянскому търгъ, представленному в разных формах во всех славянских языках, имеются родственные слова также в литовском, латышском, иллирийском, албанском, шведском, датском, финском и других. При этом в корне слова могут присутствовать гласные как переднего, так и заднего ряда, лабиализованные и не лабиализованные, что, собственно, указывает на странствующий характер слова – torg-, turg, targ-, tirg-, terg-. Поэтому происхождение слова спорно, но заслуживает внимания мысль Рясинена, выводившего это слово из др.-тюрк. turku, tur‘u "стоянка", хотя Фасмер в такой возможности сомневается. Места для торговли должны были быть определенными, чтобы желающие произвести обмен товаров могли легко найти контрагента, но определялись они в основном географическими условиями с учетом удобной местности, наличия источников питьевой воды на пересечении путей сообщения. Хорошо для этой цели подходили берега у переправ, устьев притоков рек, куда могли легко добраться и продавцы, и покупатели. В этих же местах возникали и постоянные места поселений:
… расположение поздненеолитических поселений может свидетельствовать также и о возможных способах применения местными общинами контроля за природными переправами, следовательно, за путями для передвижения и межплеменного обмена, что давало им определенные преимущества в социальном развитии и возможность расширения своих воздействий (Товкайло Н.Т., 1998, 14).
Кроме упомянутого др.-тюрк. turku, образованного от tur- "стоять", "находиться", "быть", "жить", которому есть соответствия во многих тюркских языках, можно привести также другие слова, подходящие для рассматриваемой ситуации: др.-тюрк. tera “долина, низина”, 1. terkäš “место слияния рукавов реки”; якут. törüt “устье реки” . Естественно, что на таких базарах имело место большое скопление людей и это также нашло отражение в тюркских языках: др.-тюрк. 1. ter “собирать, копить”; terig “собрание, сборище”; törkün "род, племя"; 2. terkäš “давка”; тат. törkem "толпа, группа"; башк. törköm "толпа"; балк., карач. türtüšou "давка"; тур. türük, "царство, мир", teraküm "скопление, накопление". Также естественным было противоречие между продавцами и покупателями, одни старались выгоднее сбыть свой товар, другие, стараясь сбить цену, спорили, ругались, привередничали, словом, по-настоящему торговались. К такому выводу можно прийти рассматривая такие слова: чув. tirke "быть разборчивым", tirkev "раборчивость, привередливость", tirki "отвергнутый"; тур. terk “оставление, отказ, отречение”, diriğ "отказ", др.-тюрк. terkiš “сварливый”, тат. tirgərgə "бранить, ругать", башк. tirgəü "ругать".
Примечательно, что корень torg присутствует в языках, носители которых проживали на Правобережье Днепра во 2-м тыс до н.э. В греческом, латинском, кельтском, иранских и индийских языках он не представлен. Поэтому мы можем предполагать, что источником слова был язык древних булгар, а не других тюркских народов, проживавших не левобережье. В чувашском языке это слово утрачено (чув. торг является заимствованным из русского), но его следы могли остаться в названии города Турка в Карпатах, где много топонимов расшифровываются с помощью чувашского языка. Древность этого города может быть подтверждена сообщением Константина Багрянородного о белых хорватах, живших "за Туркией в земле, называемой ими Бойки" (Константин Багрянородный, 1961, 32). Считается, что под Туркией понималась Венгрия, а бойки – это одно из кельтских племен. Одно не исключает другое, ибо Венгрия находится недалеко от Турки, а вся ближайшая территория могла называться по имени города. Теперь Турка считается "столицей" бойков, одного из карпатских племен украинцев, поэтому можно думать, что этот этноним они получили в наследство от кельтов. Перенесение этнонимов с одного племени на другое – обычное дело в истории. А вследствие своего удобного расположения на пути из Венгрии в Галицию Турка вполне могла играть роль торгового центра, не даром же в 18-м столетии именно тут девять раз в году устраивались большие ярмарки (Pulnarowicz Władysław. 1929, 49).
Кроме упомянутых выше, среди предметов обмена должны были быть также зерно, кожи, меха, воск, мед, напитки и другие товары менее долговечные, чем янтарь, поэтому археологические находки их остатков редки и не могут уверенно свидетельствовать об их значении в товарном обмене. Однако в лексике разных народов определенные следы межплеменной торговли остались, о чем могут свидетельствовать заимствованные слова, которые часто странствовали по свету вместе с самим товаром. Если говорить о зерне, то в первую очередь нужно назвать ячмень, просо, овес. При этом характерным является перенесение название одного злака на другой. Например тюркскому dary "просо", которое заимствовано в венгреский и марийский, можно поставить в соответствие груз. keri "ячмень", а тюрк. sulu/sula/suly "овес" - груз svili "рожь". Тюрк. arpa "ячмень", точные соответствия которому есть в гр. αλφι и алб. el'p, в германских приняло значение "горох" (герм. *arwa – нем. Erbse). Если торговля зерном и, соответственно, распространение злаковых культур шли в направлении с юга на север, то кожи, меха, воск и мед поступали в южные страны с севера. По крайней мере тюрки приобретали мед и воск у своих северных соседей италиков и древних армян, о чем свидетельствует соответствие тюрк. bal "мед" - лат. mel, арм. mełr “то же”. Сэр Джерард Клоусон пишет в своей работео происхождении тюркского слова так:
Общепринято, что это слово является очень ранним заимствованием из какого-то индоевропейского языка, которое можно датировать периодом когда m было неприемлемо в начале слова и поэтому заменялось на b. (Gerard Clauson, 2002)
Пример янтаря говорит о том, что украшения и материалы для них тоже были желанными предметами обмена. В раскопках древних погребений археологи находят золотые и серебряные подвески, серьги, бусы, браслеты и пр. Задолго до начала использования металла для изготовления орудий труда и оружия самородное золото и серебро благодаря долговечности, легкости обработки и внешней привлекательности находят применение в творческой деятельности человека. При этом благодаря своей редкости благородные металлы охотно приобретались людьми и поэтому возымели высокую стоимость. Выступая первоначально в качестве обычного товара, золото и серебро после долгих поисков всеобщего эквивалента в торговле стали повсеместно выполнять основные функции денег. Этимология тюркского слова kümüĺ (чув. кěмěл) помогает нам восстановить, как это произошло. Очевидно это слово было позаимствовано у трипольцев, язык которых мы определили как принадлежащий семитам. Поселения трипольцев и тюрок разделял Днепр, который, особенно в зимнее время, не мог быть непреодолимой преградой для соседей, поэтому примитивная торговля и культурный обмен между тюрками и трипольцами имели место. Следы трипольских влияний в сфере торговли обнаруживаются среди слов, имеющих значение «товар», «оплата», о которых речь шла выше, ср. ивр. toar “продукт, изделие”, davar “слово”, “вещь”, “что-нибудь” У трипольцев могло существовать также слово *kemel, соответствующее ивр. gemel “отплатить”, которое мы ставим в соответствие чув. kěměl “серебро”. Очевидно, в то время серебро уже выполняло функцию денег, а перемена значения слова связана с тем, что торгующие стороны обходились без переводчика и поэтому могли придавать одному и тому же предмету разные значения. Что для одних было просто платой, то для других принимало конкретное значение серебра. Это слово у булгар позаимствовали италики и использовали его для названия серебряной посуды, в частности, серебряных блюд (лат. caměl-la “тарелка для супа”).
Еще одним словом, имевшем значение "плата, цена" и позаимствованным тюрками у трипольцев, могло буть слово *demirz, которому соответствует ивр. demis "деньги". В современных тюркских языках demir/temir имеет значение "железо" и это вызывает сомнение о возможности употребления железа в качестве средства платежа при том, что такую функцию выполняло серебро. К тому же на времена контактов тюрок с трипольцами железо еще не было известно. Однако можно предположить, что долгое время у тюрок гипотетическое *demirz употреблялось просто в общем значении ценного предмета и лишь впоследствии, с появлением первых железных изделий, которые, действительно, представляли собой большую ценность, произошла перемена значения. Возможно также, что это слово у тюрок сначала приняло значение "медь", поскольку после появления меди она тоже могла выполнять функцию денег меньшей номинальной стоимости.
Этот более доступный и пригодный для различных бытовых поделок металл был найден в процессе поисков в природе благородных металлов, с которыми он часто соседствует в залежах. Преимущества меди и позднее бронзы, заменявших камень в орудиях труда, были оценены людьми очень быстро, но добыть металлы из недр земли было можно не везде. Поэтому потребность в них обеспечивалась обменом на другие товары. Население мест богатых на залежи меди начинает специализироваться на ее добыче для выгодного обмена. В Восточной Европе таким местом стали Карпаты:
Медный век характеризовался оформлением Балкано-Карпатской металлургической провинции. Эта система родственных производящих очагов охватывала горно-металлургические центры Северных Балкан и Карпат, где локализовались чрезвычайно яркие энеолитические земледельческо-скотоводческие культуры Гумельница-Кораново, Ванча-Плочник, Тисаполгар-Бодрогкерестур, Петрешть и др. Широко известная трипольская культура на юго-западе СССР была лишь восточной провинцией этого блока и не знала собственной металлургии: ее мастера пользовались привозной медью. Со времени формирования провинции значительная доля продукции из Балкано-Карпатских центров отправляется далее на восток в восточноевропейскую степь-лесостепь (Черных, Е.Н., Кузьминых С.В. и др. 1990, 136)
Понятно, что в функции денег могли выступать слитки металла определенного веса. Археология пока не располагает данными, когда появись весы в Восточной Европе, но о возможности их существования имеются туманные сведения в лингвистике. Например мар. пундо «деньги» соответствует др.-анг. pund «фунт, мера веса». Возможно, это слово попало марийцам через мордву, в языках которой имеются пандомс «платить», пандома «плата», позаимствованные у англосаксов. Подобные слова имеются и в других германских языках. Считается, что это ранние заимствования из латинского, где имеется pondō «фунт» и pondus «вес» (Kluge Friedrich, 1989, 542). Однако марийское слово наиболее близко к латинским словам и если не найдется другого объяснения его этимологии, то его появление можно относить к тем временам, когда италики еще проживали в Европе.
В данной работе в общих чертах набросана схематическая картина торговых отношений на территории Восточной Европы, в основном прилегающей к Северному Причерноморью. Однако нет сомнения, что существовали торговые связи между племенами Прибалтики, Поволжья и Приуралья. По Волге и вдоль берегов Каспийского моря должен был существовать торговый путь в направлении к Средней Азии. Пока лингвистических данных для рассмотрения этой темы недостаточно, поскольку недостаточно точно известен этнический состав населения этих регионов.
