Следы первых людей в Европе обнаружены возле села Вертешселеш в Венгрии и в итальянском городе Изерния, которые датируются 850-700 гг. до Р.Х. (Дейвіс Норман, 2000, 87). Существует точка зрения, согласно которой южные области Восточной Европы впервые были заселены людьми шелльской (аббевильской) культуры около 700 тысяч лет тому назад перед началом миндельского (окского) ледникового периода. Это территория вокруг Черного моря, где было тепло даже в зимние месяцы года (История СССР, 1966, 18). Однако датировка найденных стоянок спорна и не исключено, что они относятся к следующему, ашельскому периоду. В пределах Украины памятники ашельской культуры обнаружены в нескольких местах по берегам Днестра, в частности возле сел Лука-Врублевецкая и Бабин (Толочко П.П., 1994, 14). Данные о ашельских памятниках в других частях Восточной Европы отсутствуют. В дальнейшем произошло, по крайней мере, еще два обледенения и три периода потепления, во время которых люди то отходили на юг, то возвращались на север снова. Что-либо определенное об их роли в этногенезе человека современного типа сказать нельзя. В очень теплое лихвинское (миндель-рисс) межледниковье, т.е. приблизительно 400-200 тыс. лет назад, человек не только заселял юго-запад Восточной Европы (стоянки Касперовцы, Кормань на Днестре, Пештера Курате, Охаба Понор в Румынии, Бойнице в Словакии и много других), но и проникал до верхней Камы, а «в раннем и среднем валдае он обитал и на Печоре» (Горецкий Г.И., Цейтлин С.М., 1977, 17; Гуслицер Б.И., Павлов П.Ю., 1987, 21).
В мустьерскую эпоху, которая началась приблизительно 80 тыс. лет назад, неандертальский человек, которого к Homo sapiens sapiens ученые не относят, заселил почти всю Европу, в частности Восточную. На территории Украины поселения мустьерской эпохи с искусственными жилищами найдены на Днестре у сел Молодово, Вороновица (Толочко П.П., 1994, 15). В России самые древние свидетельства об эпохе мустье обнаружены, в частности, возле хутора Челюскинец на правом берегу Волги, в урочищах Заикино Пепелище и Сухая Мечетка в Волгоградской области (Турецкий М.А., 2007, 31-32). В Венгрии палеолитические стоянки той же эпохи обнаружены в пещерах на северо-западе страны и в Задунавье (Шушарин В.П. 1971., 10). Затем появляется гримальдийский человек негроидной расы, однако его судьба остается неизвестной. Он мог полностью или частично ассимилироваться с более поздними пришельцами, быть уничтоженным ими, или быть вытесненным на другие места поселений.
Наш непосредственный предок Homo sapiens sapiens появляется в Европе 40-30 тысяч лет тому назад в середине последнего, вюрмского (валдайского) обледенения, проложив путь через перешейки, существовавшие в то время на местах современных Гибралтарского и Тунисского проливов. По комбинациям антропологических признаков специалисты выделяют среди этих людей два (или даже три) варианта и связывают с ними территориальные «сгущения» верхнепалеолитических памятников. Одно из них локализуется во Франции по долинам крупных рек, а другое в Центральной Европе на территории современной Чехии и прилегающих областей (Бромлей Ю.В., 1986, 25). По старой, но устоявшейся терминологии их обобщенно называют кроманьонцами. Антропологически кроманьонцы отличались от современных людей разве что более массивным строением тела, но это касается древнейших представителей Homo sapiens . Со временем, в процессе культурного развития (переход на мясную пищу и приготовления ее на огне и т.п.) в строении тела человека происходили определенные изменения, пока оно не приобрело современный вид ( Елинек Ян, 1972, 110).
Вместе с потеплением климата условия для охоты начали ухудшаться вследствие сокращения площади лесов и наступлением сухой зоны с юга. Кроме того, что потепление заставляло людей двигаться дальше на север и северо-восток, уменьшение продовольственной базы в виде лесной дичи обусловило рост значения рыболовства, особенно в районах многочисленных озер и болот. Люди стали селиться, сначала только летом, а затем и постоянно, вдоль берегов рек и озер, а позже и на берегу Балтийского моря, то есть там, где они могли ловить рыбу (Sahrhase Dietrich, Lungbeck Johannes. 1992, 8).. Это изменение в структуре присваивающего хозяйства послужило следствием формирования особых черт в этнопсихологии местного населения, в большой степени определивших его дальнейшее культурно-историческое развитие.
До начала мезолита, то есть около 15 тыс. лет назад общее количество населения Земли составляло только несколько миллионов человек, а в начале неолита (VII тыс. до н.э.) – около 10 миллионов. (Козлов В. И., 1982, 12). Преобладающая часть населения концентрировалась тогда в Южной и Восточной Азии, Африке и Южной Европе, а огромные пространства северной половины Евразии оставались почти полностью безлюдными.
Территорию же Восточной Европы 15 – 12 тыс. лет начали заселять кроманьонцы, как только закончился последний период оледенения вследствие резкого потепления и уменьшения континентальности климата. Первоначально это были охотники на больших млекопитающих: мамонта, слона, волосатого носорога, двигавшихся вслед за отступающим на север ледником. В процессе постепенного отхода ледника на его месте образовывалась приледниковая тундровая зона, южнее же развивалась лесная растительность, представленная в основном сосняками и березняками. Одновременно сокращалась роль травянистых и кустарниковых формаций, типичных для позднеледникового времени (Хотинский Н.А., 1977, 57).
Изменение природных условий вызвали, по мнению Шумкина, кризис специализированного хозяйства населения Центральной Европы, состоявшее из охотников и собирателей, которые теперь были вынуждены приспосабливаться к новым экологическим условиям между тундрой и лесом, и это препятствовало быстрому росту производительных сил (Шумкин В. Я, 1990, 10). Кроме того, тут не было таких видов растений и животных, которые бы годились для культивации и доместикации. Все это способствовало перемещению людей в поисках новых охотничьих угодий. На основании анализа археологических находок есть основания говорить, что общее направление движения групп первых охотников в Европе было с запада на восток (Sahrhage Dietrich, Lundbeck Johanes, 1992, 15). Таким образом, освобожденные от ледника территории Восточной Европы постепенно заселялись человеком, который уже знал лук и стрелы, поэтому мог охотиться не только методом загона на больших млекопитающих, которые в то время же уже начали исчезать, но и на меньших – оленей, лосей, медведей, косуль, зайцев. Переход к охоте на мелких животных был подготовлен развитием орудий труда, в первую очередь метательного оружия в конце палеолитической эпохи (Формозов А. А., 1959, 68). Это происходило на финальной стадии культур типа Мадлен (XV – X тыс. до н.э.), центр которой лежал в Юго-западной Франции и в Восточной Испании, но элементы которой можно обнаружить в Германии и Польше (Брей У., Трамп Д., 1990). Очевидно в Северной Германии и Нидерландах развитием мадленской традиции была аренбургская культура, существовавшая на протяжении IX тыс. до н.э. Важнейшим продуктом питания носителей этой и подобных культур было мясо северного оленя.
Идя за северным оленем, который в процессе таяния ледника отходил далее на север, группы охотников приледниковой Европы продвинулись с запада на территорию современной Польши, а с юга или юго-запада – до Белоруссии и Литвы. Здесь развились две поздепалеолитическо-мезолитические культуры – свидерская и несколько севернее от нее – более ранняя культура мадленского типа, во временем растворившаяся в свидерской. Свидерская культура в IX – VIII тыс. до н.э. концентрировалась в районе Литвы, занимая часть Польши, Белорусию (неманская и посожская культурные группы), на юге достигала Карпат, а некоторые ее элементы встречаются даже в Крыму. Восточная граница этой культуры достигала верховьев Днепра и Волги (Римантене Р. К., 1971, 70, 117; Кольцов Л. В., 1977, 119; Мейнандер К. Ф., 1974). Причиной формирования на этих территориях сосредоточия мезолитических культур можно объяснить не только приледниковой зоной, которой придерживался северный олень, но и наличием сырья для изготовления орудий труда и оружия для охоты. Как указывает Е. Г. Калечиц, территория Белоруссии очень богата на легкодоступные залежи кремниевого сырья, особенно в пределах Белорусского Поднепровья (Калечиц Е. Г., 1984, 16).
Со временем население аренсбургской традиции продвинулось далеко на север Фенноскандинавии (культура комса), а также в Прибалтику и южные районы Финляндии (культуры кунда и суомосярви). При этом существенную роль в формировании последних сыграли носители постсвидерских традиций (Шумкин В. Я, 1990, 11). С появлением этих культур в Европе начинается мезолитический период, который в целом совпадает с переходом в истории Земли от ледниковой эпохи плейстоцена к геологической современности голоцена. Считается, что мезолит продолжался в Восточной Европе с IX до VI тыс. до н.э.. (Археология Украинской ССР).
Постепенно двигаясь на северо-восток, носители свидерских традиций в VII – VI тыс. до Р.Х. достигли бассейна Оки, и, кажется, продвинулись даже до Камы, приняв участие в создании ряда так называемых циркумполярных культур. Эта группа родственных культур в лесной зоне Европы была распространена на севере от зоны, в которой было возможно оседлое земледелие. По словам Чайльда Гордона все без исключения лесные культуры бореальной фазы ведут свое происхождение от верхнепалеолитических культур Восточной и Центральной Европы (Чайлд Гордон, 1952, 33). Уже когда на юге установился неолит, население этой зоны продолжало заниматься охотой и рыболовством. Рыбацкие сетки эти люди плели из лыка, поскольку липа, как и вяз широко мигрируют на север с началом потепления в бореальном периоде, т.е. с VI тыс. до Р.Х. (Хотинский Н.А. , 1977, 59). Позднее они научились от южных соседей гончарному производству и изготовляли яйцевидные сосуды с ямочным или гребенчатым орнаментом (Брей У., Трамп Д., 1990).
Можно предполагать заселение Восточной Европы в эпоху палеолита и мезолита также со стороны Кавказа. В свое время А. А. Формозов выделил на территории Восточной Европы времен мезолита три этнокультурные области – южнорусскую, западнорусскую и центральную (Формозов А. А., 1959, 71). Характерной чертой южных мезолитических стоянок он считал оружие геометрических форм. Такие формы были распространены в Крыму, на Кавказе, в районе Днепровских порогов, на средний Донщине. Западная граница области проходила где-то между Днепром и Днестром, на востоке – между Волгою и Уралом. На юге кавказские стоянки с геометрическими фигурами смыкаются с аналогичными памятниками в Иране. Северная граница проходила через средний Северский Донец и окрестности Полтавы. Для среднерусской области характерны стоянки с наконечниками из ножевидных пластинок. Район распространения – бассейны Оки, верхней Волги, Десны, Белоруссия и Литва. Эти стоянки смыкаются с польскими стоянками свидерской культуры, однако полного тождества здесь нет, поэтому Формозов разделят всю эту область на две группы – "западнорусскую" и окскую (как это допускал в свое время П. П. Ефименко). При этом только у западной группы, которая включает стоянки Литвы и Белоруссии, можно найти много общего с мезолитом Польши (Там же, 75-77). Границы центральнорусской и западнорусских культурных областей остаются неясными. Позднее Формозов отказался от своего трехчленного деления, поскольку геометрические орудия оказались также широко распространенными также в Европе и он признал, что "мезолит, характеризующийся геометрическими орудиями, – явление не столь узкое территориальное" (Формозов А. А., 1977, 59). Действительно, геометрическая форма характерна и для наконечников тарденуазской культуры и эта традиция с территории Франции распространилась через Польшу до Литвы и Белоруссии. Однако внешнее сходство геометрических форм еще не доказывает их общее происхождение. Они могли быть занесены в Восточную Европу как с запада, так и со стороны Кавказа, откуда миграция носителей иной этнокультурной традиции, отличной от тарденуазской по другим признакам, должна была иметь место.
В процессе исследований на основании лексико-статистических данных были получены графические модели родства ностратических и сино-тибетских языков (см. схемы ниже).
Подобие этих моделей позволило предположить, что формирование праязыков, давших начало этим большим макросемьям происходило в одном и том же месте. Поскольку ранее было определено, что ностратические праязыки сформировались на территории Закавказья и Армянского нагорья приблизительно на рубеже позднего палеолита и раннего мезолита, то носители сино-тибетских языков должны были заселять эти места ранее, иначе бы их присутствие здесь было бы отражено в исторических документах.
Библейская область вокруг горы Арарат, а также озер Ван, Севан и Урмия (Резайе), образующих правильный треугольник, хорошо подходит для размещения графических моделей родства ностратических и сино-тибетских языков. Именно на государственных границах Турции, Грузии, Азербайджана, Армении, Ирана и Ирака проходили в прошлом границы этноформирующих ареалов, которые на карте обозначены красными точками. За основу картины взят космический снимок НАСА.
Можно думать, что изначально сино-тибетцы принадлежали к желтой расе, но такое предположение должно быть подтверждено антропологами по находкам черепов в Закавказье времен палеолита. Пока такой информации нет и если будет когда-то четко установлено, что монголоидных признаков население Закавказья никогда не имело, то сино-тибетцы приобрели эти признаки в Центральной Азии после метисации с монголоидами, которые любом случае должны быть признаны первыми неоантропами в Азии и Восточной Европе. В последнем случае первоначальная расовая принадлежность сино-тибетцев остается неясной – были ли они кроманьонцами, или негроидами, или представляли особый исчезнувший расовый тип. Окончательно этот вопрос может быть решен после выяснения обстоятельств происхождения монголоидной расы и в частности ее характерных особенностей – косой глазной щели и эпикантуса, складки верхнего века. Эти черты могли сформироваться как реакция на центральноазиатские климатические условия, поскольку некоторые монголоиды их не имеют, но не исключено, что они были заложены генетически. При решении этого вопроса следует обратить внимание на то, что у индейцев Америки, которых относят к монголоидной расе, эпикантуса нет, а айны, древнее население Японии, Сахалина и Курильских островов, вообще обладают некоторыми явно выраженными европеоидными признаками. Полный набор монголоидных черт можно найти у населения Юго-Восточной Азии, народов монгольской и тунгусо-маньчжурской групп. Языки последних не содержат четких признаков родства с сино-тибетскими, т.е. формировались очень далеко от поселений сино-тибетцев, поэтому можно предполагать, что люди желтой расы заселяли огромное пространство в Восточной Европе и Азии в то время, когда речь человека проходила только начальный этап своего становления. Поскольку лапоноидная раса является промежуточной между монголоидной и европеоидной, наличие лапоноидного элемента в эпипалеолитических находках черепов в Восточной Европе может свидетельствовать, что в верхнем палеолите здесь происходила метисация антропологически отличных этносов, которая в конечном итоге привела к особому многообразию расовых типов, которые теперь обобщенно относятся к желтой расы.
Расселение людей в те древние времена обусловливалось локальным давлением населения либо за счет его увеличения внутри общины, либо за счет его увеличения среди соседних племен. (Козлов В.И., 1982, 17). Охотники двигались группами численностью около 25 человек. Понятно, что такой коллектив не может быть племенем. Не совпадает он и с отцовским родом. Как указывает Арутюнов, "племя, состоящее из таких коллективов, каждый из которых нуждается при самых благоприятных условиях не менее, чем в 400-500 кв. м. охотничьей территории, а чаще всего территории в 2-3 раза большей, не может быть ни спаянным, ни многочисленным" (Арутюнов С.А. 1982, 65). Таким образом, расселение первобытных людей на широких просторах Восточной Европы само по себе могло больше задерживать их прогресс, чем способствовать ему, поскольку, попадая в результате дальних миграций в незнакомую природную среду, люди должны были тратить время и силы на приспособление к новым условиям существования (Козлов В.И., 1982, 14).
Направление движения людских потоков в большой степени определялось строением гидрографической сети и облегчалось существованием природных условий для прокладки постоянных троп:
Тропы в глубокой древности возникали, прежде всего, вдоль водных потоков вследствие того, что после поселения человек своими непроизвольными усилиями прокладывал пешеходные тропинки чаще всего на ближайшей к водному потоку террасе… Существование иных возможностей прохождения местности по другим линиям из позднейших времен, например, «по верхней трассе», целиком по сухой земле ничего не меняет в способе прокладывания основных трасс. Предпосылки для возникновения пешеходных троп были, прежде всего, физикогеографическими. Социогеографические аспекты возникают вследствие передвижения человека по тропам и образа жизни возле них. Тропы образовывали основной скелет места проживания человека, и не только коммуникативный. Самым важным проявлением сети троп явилось возникновение и продолжительное существование селений (Květ Radan. 2000, 295 )
Как мы увидим впоследствии, поселения человека на определенных местах существуют с древнейших времен, о чем будет свидетельствовать данные топонимики.
Нарисованная выше картина заселения первичного заселения Восточной Европы является гипотетической и значительно упрощенной. Все эти вопросы далеко не разрешены, поэтому целью этой главы было показать возможные варианты первичных этногенетических процессов до того момента времени, когда о них можно говорить более уверенно. Однако в соответствии с темой этой работы нас будет более интересовать вопрос, могли ли первые собиратели-охотники создавать стойкие этнические группировки. При его рассмотрении будем иметь в виду такие формулировки:
Этническая общность обычно определяется как совокупность людей, имеющих общую культуру, говорящих, как правило, на одном языке и осознающих как свою общность, так и отличие от людей, принадлежащих к другим таким же общностям (Семенов Ю.И., 1986, 73).
Этнос является устойчивой, исторически сложившейся общностью людей, характеризующейся такими признаками-свойствами, как общность территории, языка, экономических связей, культурного уклада и этнического самосознания, выражающееся прежде всего в сознании действительной или мнимой общности происхождения (Королюк В.Д., 1985, 134).
Указанные выше признаки-свойства составляют устойчивую структуру, которая позволяет этносу сохраняться на протяжении длительного времени в разных исторических периодах даже после потери одного из признаков при условии сохранения самосознания. Характерным признаком (или следствием из других?) является также эндогамия. Если во времена палеолита и мезолита господствовал промискуитет, то об этнических единицах можно говорить лишь со времен неолита. Принимая во внимание все известные нам факты, следует признать, что первые поселенцы в Восточной Европе стояли на таком низком уровне общественного развития, что не может быть и речи о существовании каких-либо этнических единиц. Однако эти люди образовали антропологическую основу этногенетических процессов, которые начались более позднюю эпоху.
