Книга под названием "Cамовыражение украинской и русских в поговорках и пословицах. Украина все же не Россия" была издана в 2005 году издательством Лига-пресс в Львове. Здесь публикуется полный текст книги с незначительными дополнениями, исправленными, ошибками и новыми примечаниями автора. Исправления связаны главным образом с необходимостью более четко определить разницу между национальным характером и общественным сознанием. Есть также значительное изменение в структуре книги – для удобства сравнение славянского фольклора с немецким и испанским дано не в конце, а в ходе изложения.
Первый вариант этой работы был написан во времена так называемой "перестройки", когда партийное руководство Советского Союза, пытаясь сдержать крах коммунистической системы и развал империи, искало путей для активизации творческой активности граждан в собственных интересах. Заявленная "гласность" позволила писателям и ученым поднять для рассмотрения вопросы, которые до того были под строгим табу. Однако печальный опыт пребывания в "большой зоне" и старый репрессивный аппарат, который "перестраивался" очень медленно, заставляли авторов быть очень осторожными, доносить мысль до читателя в завуалированной форме, намеками, иносказательно, надеясь, что люди своим умом домыслят то, о чем промолчал автор. Такой попыткой и была статья автора "К вопросу об изучении национальных характеров украинцев и русских", которая была опубликована в третьем номере научно-популярного, литературно-художественного альманаха "Евшан-зилля", ыходившем в 1987-1990 гг во Львове самиздатом. В этой работе особенности этнической психологии украинцев и русских исследовались на материале пословиц и поговорок обоих народов. В рецензии Ореста Реста на статью, которая была опубликована в том же номере, наряду с правильными замечаниями была отмечена оригинальность метода исследований, новый подход к теме и была высказана надежда, что работа даст толчок дальнейшим работам в этом направлении. В следующем номере альманаха была опубликована рецензия Николая Жарких, представленная в конце этой книги.
Перестройка уже давно отошла в прошлое, советская империя развалилась безвозвратно, а Украина стала независимым государством, в котором ученые получили возможность делать свои исследования с невиданной доселе свободой выбора методов и тем. Однако желающих исследовать этнопсихологию украинцев и русских с помощью предложенного метода не нашлось. Между тем, эта тема в условиях развития украинского государства имеет чрезвычайно большое значение, если учесть, что большая часть граждан Украины ошибочно отождествляет себя с русскими по происхождению, языку, общим историческим прошлым. Когда у нашего северо-восточного соседа все еще не выветрились имперские амбиции, такая установка украинцев может ставить под угрозу государственную целостности Украины. Во время недавних политических событий вдруг вынырнула тема сепаратизма отдельных регионов, причем, во время массовых акций в толпе нередко можно было увидеть флаги соседнего государства, присоединиться к которой хотели бы наиболее ретивые враги украинской государственности. Конечно, большинство украинцев интуитивно чувствует разницу между собой и русскими, но насколько эта разница глубока, часто не осознают. А без осознания этой разницы национальная идея будет бесплодной. Полностью прав профессор Янив из Украинского Свободного Университета в Мюнхене, когда в одной из своих работ писал, что "чисто теоретический вопрос социологии отдельности народа и его объективного определения тесно соединяется уже с чисто практическим – политическим моментом, а в частности, какое первостепенное значение этот вопрос имеет в применении к украинцам, которым в международной жизни так часто отказывается просто право на самостоятельное бытие, импутируя, что мы частью русского народа". Также, по словам Янива, этнопсихология должна играть свою роль и в педагогике, "задачей которой сформировать – на научной базе – новое поколение".
Правда, в украинском обществе теперь можно заметить рост интереса к пониманию типичных черт национального характера. Однако эту тему больше затрагивают публицисты, чем ученые. Очевидно, ученых-гуманитариев сдерживает неопытность в применении эффективных математических методов исследования, а возможно, и скептицизм относительно существовании общих психических особенностей отдельных народов и, следовательно, относительно самого понятия "этническая психология". Обычно под этим понятием понимается форма общественного сознания в совокупности типичных морально-психологических черт большей части представителей какой-то нации, которые проявляются в их поведении и деятельности. И в том, что такая совокупность существует, убеждены многие ученые, в частности, это доказывал и профессор Янив. Лев Копелев вообще заявляет, что чувство национального характера формируется спонтанно, стихийным путем под влиянием различных факторов – наследственных черт характера, предшествующего исторического опыта, морально-этических норм в обществе, географических условий, а также в результате целенаправленной, осознанной деятельности разного рода религиозных, просветительских и культурных учреждений.
Человечество на протяжении тысячелетий сформировало и усвоило в определенной мере оправданы привычки в отношении к чужакам, среди которых всегда были опасения и недоверие, и эти привычки, передаваясь по наследству, оказались до наших времен у людей, живущих в замкнутом кругу своих соотечественников. Долгое время представление о особенности национального характера того или иного удаленного народа формировались под влиянием мнения авторитетов. Когда-то авторитетами были путешественники, купцы или послы, такие как Геродот, Ксенофон, Ибн Фадлан, Плано Карпини, Рубрук, Марко Поло, Олеарий, Боплан, Лясота и многие другие, как побывали в мирах и оставили на бумаге свои субъективные впечатления от далеких краев и их населения. Вот, например, что писал андийский путешественник Джереми Горсей про царя Ивана Грозного и русских: "тиранство этого государя было справедливой карой, которую Бог наслал на этот преступный народ за то, что он живет, заботясь только о еде и питье, и погряз в язычестве вопиющих грехов содомских",
Вероятно, на основе подобных субъективных впечатлений в Европе Иоганном Равизием Текстором в 1595 году была сделана попытка дать характеристику различным народам Европы. Позднее попытка была неоднократно повторена другими авторами в разных странах. В Венском музее народоведения экспонируется таблица неизвестного автора 18-го века с характеристикой десяти народов Европы, среди которых есть русские, поляки, немцы, испанцы и другие. В ней народы характеризуются по следующим признакам: обычаи, ум, поведение, предпочтения, добродетели, сравнение с каким-либо зверем и др. Испанцы в этой таблице характеризуются как гордые, умные, земля их плодородна, время они проводят в игре, любят славу, сравниваются со слоном. Немцы – чистосердечны, непобедимы, добропорядочного поведения, любят выпить, сравниваются со львом. Поляки – крестьянских грубых обычаев, хвастливые, время проводят в ссорах, земля их лесиста, а сами они подобны медведю. Русские – доброй натуры, но дикие и глупые, больше всего любят спать, сравниваются с ослом. Во всех подобных характеристиках собственный народ наделялся всевозможными добродетелями, в то время как другим народам приписывались отрицательные свойства. Эти суждения во многом на долгие годы определили и коллективное воображение одних народов о других, и тот угол зрения, под которым народы рассматривали друг друга, из поколения в поколение повторяя шаблонный национальные характеристики в значительной степени негативного содержания в отношении чужаков. Подобные мысли высказывал и доктор Цимбалистый: "В вопросе национальных различий и особенностей очень ярко проявляется склонность человеческого мышления пользоваться категориями, полученными в постоянно открытом контакте с действительностью и проверенными умом, но готовыми, заимствованными, стереотипными штампами". Понятно, что изучение шаблонных взглядов не приведет нас к истине.
Российский исследователь С.К. Иванов тоже пошел бесперспективным путем, когда для изучения национального характера предлагал отбор соответствующих суждений политических, государственных, культурных, военных деятелей прошлого. Просмотрев сотни тысяч страниц различных текстов, он отобрал 2500 суждений о чертах и особенностях русского национального характера, которые принадлежат более 100 авторам и среди которых большую часть занимают высказывания русских писателей-классиков, и "революционеров-демократов". Видимо, что-то из остальных суждений принадлежат российским деятелям другого плана, а на долю иностранцев остается совсем мизерная часть. Следовательно, вместо объективного исследования мы имеем для анализа сознательную самооценку русских, которая не может не быть субъективной. Не проводя научного исследования, эти деятели давали эмоциональную оценку тем чертам национального характера русских, которые наиболее бросались им в глаза, или более всего их беспокоили, в то время как определенные черты могли оставаться вне их внимания. Научная стоимость таких оценок вызывает обоснованное сомнение, хотя какие-то из них могут заинтересовать читателей. Приведем некоторые для примера:
Н.Г. Чернышевский: "Исторические обстоятельства развили в нас добродетели чисто пассивные, как, например, долготерпение, переносливость к лишениям, обидам и всяким невзгодам.".
М.О. Добролюбов: "Смирение, покорность, терпение, самопожертвование и иные наши особенности, которые воспеваются в нашем народе профессором Шевиревим, Тертием Филипповим … составляют жалкое и уродливое извращение … прекрасного качеста деликатности",
М.Е. Щедрин: "Мы, русские, как-то чересчур уж охотно боимся, и притом боимся всегда с увлечением."
В.И. Ленин: "… русский обыватель вообще привык к всевластию правительства".
При наличии противоположных суждений, что признает и сам автор, сразу же вытекает идея количественного анализа свидетельств о отдельные черты и признаки характера для того, чтобы выявить среди них наиболее характерные, а не самые впечатляющие, но Иванов почему-то предлагает рассматривать всю совокупность суждений в целом: "Единство этой совокупности не механическая, а диалектическое единство противоположностей, которые дополняют и противоречат друг другу, что позволяет видеть в собранной информации о русском национальном характере больше, чем простую арифметическую сумму суждений, которые в нее входят". Что-то в этой фразе есть и от демагогии, и от схоластики, а больше русского: "Вали шаров, потом разберьом!" Ведь исследуя какое-то сложное явление, надо его сначала проанализировать, отделить, рафинировать его отдельные части, а потом уже синтезировать в одно целое. Именно такой подход является общепризнанным при исследовании сложных явлений в их диалектическом единстве.
Для исследования такого довольно туманного понятия как национальный характер, нужно взять другой, более конкретный предмет, в котором он (характер) отражается больше. Европейские ученые уже в первой половине 19-го века, в частности Вильгельм фон Гумбольдт и Артур Шопенгауэр, считали, что национальный характер более всего определяется языком, в основном, его стилем. Также национальный характер сказывается на творческой деятельности народа, в его музыке, архитектуре, фольклоре и т.д. При этом словесный фольклор является именно той деятельностью, в которой сочетаются и язык, и творчество одновременно. Всякое народное творчество представляет собой стихийный процесс и довольно точно отражает национальный характер, или ту часть общественного сознания, которая формируется стихийно. Фольклор в принципе не самооценка, а самовыражения народа, в нем открывается его душа, его стремления и тайные желания, его мироощущение и стереотип поведения. Он является формой общественного бытия народа, и насколько общественное сознание отражает общественное бытие, настолько фольклор отражает общественное сознание, а с тем и национальный характер. Поэтому можно считать, что для изучения национального характера он имеет неоспоримое преимущество перед сознательной интуитивной его оценкой отдельными людьми, хотя бы выдающимися.
Исходя из этих положений можно попробовать исследовать национальный характер на словесных формах фольклора. Это можно сделать, анализируя песни, сказки, пословицы и поговорки разных народов. При этом даже неспециалисту могут броситься в глаза определенные закономерности. Скажем, нередкое присутствие в русских сказках персонажа типа Иванушки-дурачка может натолкнуть на мысль, что заветной мечтой русских является получение богатства и счастья благодаря фантастическому случаю, а не упорным трудом. Однако, с другой стороны, это персонаж время может выглядеть и не таким уж дураком, поэтому анализ сказок несет в себе значительный момент субъективизма зависимости от позиции исследователя и при относительно небольшом количестве сказок определенной тематики может привести к ошибочным выводам. К тому же дополнительной сложностью является определение популярности отдельных сказок. Видимо для изучения национальной психологии всего подойдут пословицы и поговорки, прежде всего учитывая их огромное количество, что гарантирует всесторонний анализ вопроса, а, во-вторых, потому, что одна такая фольклорная единица основном освещает одну, время два и совсем редко три темы, систематизация которых позволяет достаточно легко сделать количественную оценку черт национального характера согласно этим темам. Разная популярность в народе отдельных фольклорных единиц также должна была приниматься во внимание, но опять же при большом их количестве погрешность будет несущественной. Следует также иметь в виду, что изучение национального характера одного народа невозможно без сравнения с другим, иначе не удастся отделить общечеловеческое от специфически национального. Именно таким путем пошел Костомаров, когда в своем труде "Две русские народности" впервые поднял вопрос отдельности украинской, но его идея практически не была развита в ни в царской России, ни в Советском Союзе. По мнению Янива, Костомаров проявил гениальный обсервационный дар, написав эту работу, и через полтора века можно констатировать, что некоторые его гипотезы нашли теоретическое подтверждение. В частности, подтверждается его мысль о том, что украинские и поляки духовно ближе между собой, чем украинские и русские. Новые исследования в социологии и истории славянских языков подтверждают это. К сожалению, Костомаров начал также формирование шаблонной представления о украинские как мечтательную и поэтическую натуру с сильным уклоном к индивидуализму. Профессор Янов в целом объективно оценивая работу Костомарова, пишет, что "тот начал не от аналитических исследований, а сразу перешел к синтеза» и не хватало полного обоснования.
В этой работе автора вниманию читателей предлагается вторая попытка изучения национальных характеров украинцев и русских на материалах собраний пословиц и поговорок Номиса и Даля с учетом замечаний рецензентов и с привлечением ранее неиспользованного материала сборки Номиса. Структура сборников обоих фольклористов построены по-разному и это различие в значительной степени обусловливает методику исследований. В Даля пословицы, которые содержат в себе больше, чем одну тему, повторяются в разных разделах сборника, в то время как у Номиса почти каждая фольклорная единица встречается только один раз, а в конце сборника является общий перечень тем. Поэтому фактическое количество русских пословиц несколько меньше, чем общее количество тем, которые были взяты для исследования (2908). Количество тем, отраженных 13-ю тысячами украинских поговорок, принятых к анализу, равно 21036. Хотя 29 000 и 21 000 достаточно соизмеримые величины, количество отдельных тем, которые отражают определенную черту национального характера, следует определять в процентах к общему их количеству. Сравнивая между собой эти величины, мы можем оценить, какая конкретная черта и насколько преобладает в национальном характере русских или украинцев. Определенную сложность вызывает и классификация тем по чертам характера, которая у обоих авторов сделана, но сделана неодинаково, и именно это требует приведения материала в общей системе. Кроме того, классификации Номиса и Даля на базируются на каких-то теориях, а исключительно на собственных рассуждениях.
Еще одна сложность возникает при обозначении предков украинцев, русских и белорусов. Были времена, когда они еще не осознавали собственную этническую принадлежность и могли не иметь собственных самоназваний, хотя и говорили на схожих диалектах. Если называть этносы тех времен современными названиями, то можно возразить, что сами себя люди не называли ни украинцами, ни русскими, ни белорусами. Это правда, но это не означает, что указанные народы не имели прямых предков. Чтобы избежать громоздких конструкций типа "предки современных украинцев", для упрощения изложения будут использоваться современные этнонимы в ретроспективном понимании.
