В проводимых исследованиях к ностратической макросемье языков мы относим индоевропейские, финно-угорские, тюркские, семито-хамитские (афразийские), картвельские и дравидийские. Однако не исключено, что к ним относятся и другие языки, в первую очередь северокавказские (абхазо-адыгские и нахско-дагестанские). При этом отметим, что из так называемых «алтайских» языков к ностратическим языкам мы относим только тюркские. Кроме все прочего, против генетического родства тюркских и остальных алтайских говорит полное отсутствие подобия между тюркскими и монгольскими именами числительными, не говоря уже о таком подобии с тунгусо-маньчжурскими, корейским и японским.
Для обозначения числа «один» в языках рассматриваемых семей употребляются слова, происходящие от разных корней, за исключением того, что др.-инд éka можно уподобить финно-угорским словам, имеющих в основе корень *ek/ik . После дополнительных поисков в других индоевропейских языках были обнаружены другие подобные числительные в нескольких иранских языках, в частности в фарси – jak, курдском – ēk, и гилянском – jek «один». От этого же корня путем редупликации (ik-ik), очевидно, произошли слова финно-угорских языков со значением «два» (коми, удм. kyk). Принимая во внимание возможное сходство в названиях соседних чисел, предположим что тюрк. ikki «два» имеет то же происхождение и поищем исходное слово со значением, могущим стать началом счета. После непродолжительных поисков останавливаемся на индоевропейском местоимении *eĝ «я». Начать счет от себя для человека вполне логично, поэтому одно и то же слово вполне могло употребляться и для обозначения самого себя и числа «один». Такое предположение подкрепляется также тем, что некоторые слова индоевропейских языков со значением «один» (лат. ūnus, гот. ains, анг. one, др.-ирл. oen) похожи на слова семитских языков со значением «я» (ивр., ani, ар. ana). В рамках одного языка подобие местоимения первого лица ед. числа и числительного «один» наблюдается в кабардинском: se «я» - zy «один», ингушском: so «я», sa «мой» - caI «один» (к тому же saI «человек»). Если местоимения употреблялись для счета, то должны быть примеры употребления для счета и местоимения второго лица. По крайней мере, один такой пример есть. и.-е. *dvou «два» по звучанию похоже на и.-е *tu «ты». Логично было бы предположить, что местоимение третьего лица употреблялось со значением «три», однако такого соответствия не обнаруживается. Очевидно, это объясняется тем, что первоначальный счет был только до двух, далее следовала неопределенность «много». Далеким отголоском древних представлений человека о количестве являлось практиковавшееся до недавнего времени в начальных школах обучение детей счету. В первую очередь их учили различать один предмет, два предмета и много предметов. Таким образом, можно предполагать, что в использовании третього числа для обозначения трех предметов во времена зарождения счета не было необходимости. Тем не менее, его следы в названиях чисел обнаруживаются. Индоевропейским и дравидийским словам со значение «один» (лат. ūnus и др. – тулу onji, и др. см. выше) соответствует индоевропейское слово со значение «он, тот, этот» (рус. он, лит. añs, др.-инд. anyas, сев.-герм. enn хетт. anni). Интересно, что похожие слова в семитских языках относятся к местоимению первого лица, точно так же, как и венг. én «я». Очевидно, это объясняется тем, что одно и тоже слово для говорящего означает «я», а для слушающего - «он».
Преодоление неопределенности «много» происходило путем разбиения большого количества предметов на пары и дальнейший счет уже шел парами, чем и можно объяснить указанное выше подобие в названиях четных чисел, которое можно наблюдать даже в рамках одного языка: иврит šnaim «два» - šmone «восемь», венг. négy (в других финно-угорских neljä, nyl, nila и под.) – венг. nyolc «восемь», манси nila «четыре» - n’ololov «восемь» Парный счет объясняет также подобие в названиях чисел «один» и «два», еще одним примером которого может быть такое соответствие: лат. par «равный», paria «пара» - чув. pěr «один» (в других тюркских – bir). Не исключено, что это слово попало к древним италикам от булгар.
Естественно, что при парном счете особенно отчетливо осознавались первые две пары, и об особом значении числа «четыре» говорит то, что и.-е. *octou «восемь» имеет форму двойственного числа, т.е. в принципе означает две четверки. Кроме того, можно отметить разительное подобие финно-угорских и дравидийских слов со значением «четыре», в то время как названия остальных чисел совершенно непохожи. Число четыре соответствует количеству пальцев на одной руке без большого, поэтому двоичная система счета легко переходила в четверичную, но при этом возникала путаница в названиях количества пар, поскольку неопределенность «много» давала о себе знать еще долгое время. Путанице способствовала также и межплеменная торговля, при которой названия числе уже не увязывались с местоимениями неизвестного языка для одного из контрагентов, а принимали конкретное значение числа, но в силу локальности торговых отношений существовала местная счетная номенклатура и стандартизация в названиях долгое время не происходила. В таких условиях не исключено, что похожие слова употреблялись для разных чисел (тулу enma «восемь», гонди anma «девять»), а для одного числа употреблялись разные слова что подтверждают примеры даже из более поздних времен («два» и «пара», «двенадцать» и «дюжина»).
Однако, несмотря на определенную путаницу в названиях четных чисел меньших десяти, десяток предметов уже определялся более-менее четко, чему способствовало и количество пальцев на обеих руках. По-видимому, это произошло уже в то время, когда северные ностратические племена переселились в Восточную Европу, поскольку в языках их потомков ничего общего с семито-хамитскими, картвельскими и дравидийскими для названия десяти предметов не наблюдается. Правда в иврите и арабском языках слова teša/tis`ah «девять» можно в какой-то степени уподобить этому числительному в некоторых современных индоевропейских языках. Случайное ли это совпадение, или же это явление имеет какое-то объяснение, еще предстоит установить. Форму das, близкую к числительным многих индоевропейских языков имеют также слова для обозначения числа «десять» в некоторых дравидийских языках (курух, малто, пенго, куи, куви), но они могут быть поздними заимствованиями из хинди, бенгали или других языков индийской группы, поскольку в наиболее распространенных дравидийских языках телугу, тамильском, тулу ничего похожего нет.
Общая индоевропейская праформа для числительного «десять» восстанавливается как *deќm (лат. děcěm, герм. tehun, desętĭ и др.) и толкуется как «две пятерки» соединением в одном слове герм. *handu «рука», не имеющее аналогов в других индоевропейских языках, и позднее новообразование di-/de- «два» от гр. dis. Очень сомнительное толкование, при том, что можно найти более прозрачную этимологию индоевропейского слова. Оно происходит из древнетюркского *dekim «много», поскольку в древнетюркском языке зафиксировано слово tekim «много, множество», которому имеется соответствие в современном турецком takım «группа, команда». Очевидно, в процессе межплеменной торговли тюркское слово с общим значением приняло у индоевропейцев значение более конкретное. Такое вполне могло произойти, что подтверждает и пример из татарского языка, в котором tugyz означает одновременно и «девять» и «много». Можно предполагать, что ранее подобные слова в тюркских языках тоже означали «десять» и лишь в последствии были заменены словами on, un, которые можно сопоставить с индоевропейским названием единицы, поскольку десяток предметов мог быть одной единицей при счете десятками.
Сложнее с числительным «десять» в финно-угорских языках, в которых для его обозначения употребляются разные слова. Однако по данным нескольких из них праформу можно восстановить как *deksan, которая в таком виде присутствует в финских числительных «восемь» и «девять» (kahdeksan и yhdeksän). Эти числительные, так же, как и в других финно-угорских языках образуются по форме «десять без двух» (kah того же происхождения, что и kaksi «два») и «десять без одного» (yh , как yksi «один»). В других финно-угорских языках праформа *deksan упростилась (горномарийском - до dakšy, в марийском до - daše, в вепсском до - esa, в эрзя и мокша – до ksa/kse). В языках коми и удмуртском упрощенная форма das так и означает «десять», и это не заимствование из иранских, во многих из которых это числительное имеет ту же форму. Числительные же «восемь» и «девять» в языках коми и удмуртском содержат формант mys, который тоже должен означать «десять», но его происхождение пока остается туманным.
|
