Альтерлинг. Преамбула.

Преамбула.
Предыстрия как определяющий фактор истории

Математическая лингвистика, география, археология, мифология, ономастика, этнография – все эти дисциплины объединены в проект "Альтернативная историческая лингвистика" как междисциплинарный подход для исследования проблем этногенеза в досторические времена. "Альтернативной" лингвистика названа потому, что полученные в ходе исследований результаты привели к столкновению с общепризнанными, нередко построенными на аксиологических принципах, теориями, а вовсе не потому, что такой подход является альтернативой существующим методам. Названная "альтернативной", она постепенно становится "элитарной", поскольку далеко не все, доверяют использованной методике и полученным с ее помощью результатом. Это нормальное явление, потому что в основе всякого знания лежит вера, а человек склонен верить тому, что ему нравится, в то время как истина не всегда может быть интересной или полезной. Особенно это относится к вопросам о происхождении народов и их ранней истории. Поэтому мифическая историография может больше удовлетворять человека, нежели необычные и непризнанные результаты, противоречащие традиционным. Дело в том, что писаная история всегда была инструментом политики, поэтому мера затребованности истинных фактов зависит от господствующей в обществе шкалы ценностей и, в конечном итоге, от господствующей морали. Таким образом, те немногие читатели, воспринимающие на веру представленные здесь материалы, несмотря на отсутствие критической точности в деталях, могут толковать их в собственном стремлении к познанию мира и самого себя в нем.

Как древнейшие слова закладывают основы языка и существенно влияют на его дальнейшее развитие, так и заложенные в древности этнопсихологические черты разных народов является той почвой, на которой развиваются их национальный характер, ментальные, мировоззренческие особенности, отличающие их друг от друга и являющиеся первоосновой их исторических успехов или неудач. Проследив историю отдельных народов с самого их зарождения и до настоящего времени, мы можем приблизиться к пониманию закономерностей исторического развития. Ясно, что при ложном представлении о предыстории этих народов мы придем к фальшивым заключениям. Попробуем продемонстрировать на примере европейцев, как предыстория их предков в большой степени детерминировала ход мировой истории. Ведь не секрет, что развитие капитализма и связанные с ним глобальные геополитические процессы имели свои корни в недрах Западной Европы.

Однако тысячу лет назад еще ничего не предвещало, что Европа должна сыграть свою определяющую мировую роль. Современникам казалось, что Римская империя ушла в небытие, а ее наследник Византия не могла противостоять натиску мусульманского мира, который кроме военных успехов демонстрировал также значительные культурные и научные достижения. Да и самого понимания какого-то европейского сообщества не существовало, исламу противостоял "христианский мир". Идея общей европейской идентичности начинает развиваться после 1453 года, когда сразу произошли два примечательные события - турки-османы завладели Константинополем, а в Западной Европе закончилась Столетняя война между Францией и Англией. Осознание угрозы, противостоять которой можно было совместными усилиями ведущих европейских государств в условиях мира на континенте, благоприятствовало взаимопониманию европейцев. К тому же вскоре начался период великих открытий, принесший европейцам осознание отчетливой разницы между ними и остальным миром.

В то же время расширяли свои владения Россия, Османская империя и империя Великих Моголов, что в целом отражает внутреннюю логику мировой истории, но дальнейшие геополитические трансформации были вызваны главным образом захватнической политикой европейцев. Большой разницы в поведении завоевателей не было нигде. Все завоевания сопровождались одинаковой несправедливостью, угнетением и уничтожением местного населения, но только в Европе такое жестокое поведение вызвало возмущение отдельных интеллектуалов. Первым поднял голос в защиту индейцев и против методов их христианизации испанский богослов и юрист Франциско де Виториа (1486-1546), который также отрицал право папы римского распределять земли в Новом свете между христианами. Его последователь Бартоломе де лас Касас (1484 - 1566) в письме к императору Карлу V писал следующее:

Причина, по которой христиане убивали и уничтожали так такое бесконечно большое количество душ ,в конечном счете была просто получить от индейцев их золото, чтобы разбогатеть за короткое время, увеличить состояние - непропорционально их рождению или происхождению. Следует отметить, что такого размера ненасытной жадности и амбиций, мир еще не видел… Все индейцы всех Индиq ни разу не совершили христианам какого-либо зла или вреда, а долго считали их посланцами небес и богов, пока они сами или их соседи не получили взамен от христиан множество противоправный действий, ущерба, краж, убийств, насилия, и неприятностей ...
цитируется в переводе на русский из Bartolomé de las Casas. A short Account of the Destruction of the Indies,1542

Среди последователей Франциско де Виториа был также нидерландский юрист Гуго Гроций, который считается основоположником современного международного права. Эти факты подтверждают определенную тенденцию в среде европейской интеллектуальной элиты к ограничению политики правовыми и этическим нормам. Но совершенно нельзя утверждать, что эта тенденция превалировала в ментальности европейцев. Она пробивала себе дорогу в атмосфере господствующего в то время в Европе ригоризма духовной жизни. В той же самой Испании незадолго перед плаванием Колумба была реорганизована папская инквизиция, деятельность которой приняла самые жестокие формы в фанатичной борьбе с ересью. И такие формы воспринимались в общественном сознании как вполне нормальные и даже были популярны среди массы христиан Испании.

Единичные проявления стремления руководствоваться в общественной жизни правовыми нормами, толерантностью к иному, очевидно, отражают определенную черту, имеющуюся среди европейцев, благодаря которой развились идеи гуманизма, берущих свое начало в Европе со времен Возрождения. Рожденные в головах гениальных мыслителей, они, тем не менее, находили достаточно широкий отклик. Ничего подобного мы не наблюдаем в цивилизациях других миров. Можно предполагать, что гуманистическая идея может быть связана с христианским учением широко воспринятым в Европе, но можно думать, что именно распространение христианства в Европе связано с психологическим архетипом европейцев. Ведь эта религия несмотря на усилия миссионеров не была в большой степени воспринята в цивилизованных странах Азии. Генрих Гейне когда-то заметил, что окончательная судьба христианства зависит от того, нуждаются ли в нем люди, или нет. Очевидно, нуждались не все. В наше время не принято делать критические замечания в сторону любого народа, но еще совсем недавно исследователи прибегали к довольно широким обобщениям в оценке неевропейских народов:

"Либо собственным гением или в силу эффекта необъятности, у Китая (и я имею в виду старый Китай, конечно), не было ни склонности, ни стимула для глубокого обновления ... Это была ... невероятно изысканная цивилизация, но, правда, с самого начала неизменная в применяемых методах, так же, как и письменность, которая этот факт так непосредственно выражает. В середине девятнадцатого века, это еще неолит, не обновленный, как везде, но просто бесконечно сложный в себе, который, не только продолжая тот же курс, но оставаясь на том же уровне, как будто был не в силах вытащить себя из земли, на которой возрос.
И в то время как Китай, уже вросший в землю, расширил свои поиски и открытия, даже не позаботившись создать науку физику, Индия, вставши, позволила себе быть втянутой и потерянной в метафизике. Индия, совершенная область высокого философского и религиозного давления: мы никогда не рассчитаемся с ней за большую часть долга ее мистическим влияниям, которые дошли до нас всех и каждого из нас в прошлом от этого антициклона. Но если эти потоки были эффективны для вентиляции и освещения атмосферы человечества, мы должны признать, что с их чрезмерной пассивностью и отрешенностью они не были в состоянии обустроить Землю. Первоначальная душа Индии, как сильный ветер, возникла в свое время, но и, как сильный ветер, опять же, в свой час, отошла в прошлое. А разве могло быть иначе" ...
(Перевод с Teilhard de Chardin. Le Phénomène Humain, Editions du Seuil, Paris, 1956, 234-235)

Если допустить различие в этнопсихологии народов Европы и Востока и с этой точки зрения посмотреть на исторические события Древнего мира, то можно заметить, что в противовес традиционному деспотизму азиатских монархов завоеватели, пришедшие из Европы в Азию в начале I тыс. до Р.Х, демонстрируют более мягкие формы правления. Персы, завоевав весь Передний Восток, объединили его в одной империи, представлявшей "синтез ближневосточной политической и культурной традиции под единым правлением, который достиг стабильности не благодаря военному террору, а благодаря толерантности" (Holister C. W. Roots of the Western Tradition, 1991, pp. 57). В частности, евреи получили разрешение вернуться на родину, что позволило им сохранить национальную и религиозную идентичность, так важную для дальнейшей истории человечества; также были отреставрированы некоторые египетские и греческие храмы. Персидские "цари царей" не претендовали на божественное происхождение, а лишь на божественное предназначение. Правда, они пользовались абсолютной наследственной властью, но в государственном аппарате существовал также совет, который составляли семь представителей знати, а в провинциях большие полномочия были предоставлены губернаторам, так называемым сатрапам, хотя за их правлением наблюдали специальные инспекторы - "глаза и уши царя". Таким образом, мы на примере этого государственного образования видим не только проявление толерантности, но и демократизма, неизвестного в других азиатских государствах. Такая разница в форме государственного устройства, очевидно, обусловлена разницей в ментальности и психологии тогдашних европейских и азиатских народов.

Развивая идеи античных философов, европейские ученые причины отличий в национальных характерах разных народов еще со времен Шарля-Луи Монтескье (1689 - 1755) ищут в реакции людей на воздействия окружающей среды, сначала только климата, а позднее и других географических условий. Генри-Томас Бокль (1821 - 1862) выделял три типа среды с учетом природных условий - климата, плодородия почв, ландшафта, характера морского побережья и т.п., которые он считал решающими факторами в формировании психического и физического строения человека, а также ее социальной организации. Цивилизация развивалась успешно там, где человек мог успешно противостоять силам природы, т.е. главным образом в умеренном поясе с ограниченными продовольственными ресурсами. Здесь человек в борьбе с голодом и холодом должен был изобретать новые способы производства, методы хозяйствования, технологии и материалы, что активизировало его разнообразную деятельность и развивало гибкость ума.

Ничего нового не демонстрируют в теориях влияния окружающей среды на развитие цивилизаций и современные философы. Например, Ю. Павленко приходит к тривиальному выводу, что условия для начала цивилизационного процесса могли сложиться лишь в обществах, которые проживали в субтропическо-умеренной зоне (Павленко Ю.В. История мировой цивилизации. 2004, 172). Однако, признавая роль природных условий в формировании психических и физических качеств человека, нельзя забывать и о наследственности. Окружающая среда могла способствовать или препятствовать распространению среди людей определенных генетически обусловленных черт физического строения и характера и, собственно, именно поэтому потомки жителей субтропическо-умеренной зоны играли в истории решающую роль. Особенно это касается европейцев, поэтому ученые ищут причины их лидерства, в частности, в экономической географии и экономической истории.

Ю. Павленко реставрируя картину общественных отношений, верований и форм культурной жизни древних индоевропейцев исходит из положения, что их "хозяйственная деятельность была ориентирована главным образом на животноводство". (Там же, 229). Он объясняет экспансию скотоводческих племен индоевропейцев использованием лошади при расширении площади и поисках новых пастбищ. Верховая езда, наезды на соседей с целью угона скота вели к перераспределению богатства, социальному расслоению общества, образованию племен под руководством вождей, которые одновременно были и первосвященниками. Ясно, что такой образ жизни должен формировать у скотоводов психологические черты отличные от тех, которые имели, скажем, земледельцы. Когда оказывается, что древние индоевропейцы скотоводами не были, то из этого следует два вывода. Во-первых, скотоводство само по себе не развивает черты, характерные для индоевропейцев, тем более, что другие народы, которые в древности бесспорно животноводством занимались, обнаруживают черты отличные от индоевропейцев. И, во-вторых, определенным чертам индоевропейцев нужно искать другое объяснение.

Согласно результатам проведенных исследований индоевропейцы с 5-го тысячелетия до н.э. заселяли бассейн среднего и верхнего Днепра с разветвленной речной сетью. Условий для развития животноводства и земледелия не было, но тем не менее, количество индоевропейцев с течением времени настолько выросло, что они начали свою экспансию в Центральную и Южную Европу, Малую и Центральную Азию. Очевидно, на их старых землях имелась достаточная база продуктов питания. Охота такую базу обеспечить не могла, тем более - собирательство. Остается предполагать, что свой количественный рост индоевропейцы обязаны рыболовству, для развития которого тут были прекрасные условия.

Представим себе, как занятия рыболовным промыслом влияет на развитие психологических черт людей, которые им занимаются. Природные ресурсы воспринимались человеком иначе, чем продукты собственного производства, особенно, когда они имелись в достаточном количестве. Если продукты земледелия и скотоводства тесно связаны с производителем и формируют понятие собственности, которую нужно защищать от посягательств агрессивных или завистливых соседей, то рыбные запасы рек и озер воспринимаются людьми как дар небес, за обладание которым не нужно бороться с соседом, потому что рыбных угодий в то время на указанной территории было достаточно. Такая ситуация не развивала в людях агрессивности, скорее вела к формированию относительно миролюбивых черт характера. Рыболовством можно заниматься как индивидуально, так и коллективно. Это формирует в людях черты независимости, самодостаточности, а вместе с тем обеспечивает при необходимости умение достигать цели объединенными усилиями. В таких условиях роль одного лидера в хозяйственном жизни существенно уменьшается. Зато свои лидерские качества человек может проявить в духовной сфере. Отсюда переплетение светской и духовной власти, о котором пишет, но не объясняет его причин Павленко.

Здесь как раз место перейти к другой черте европейцев, которую можно охарактеризовать как рационализм. О нем много говорит Макс Вебер в своей работе "Протестантская этика и дух капитализма". При этом он подчеркивает, что рационализм может проявляться в различных формах и сферах человеческой деятельности. Он упоминает рационализм экономики, техники, научных исследований, воспитания, войны, права, управления, говорит о рациональном использовании капитала и распределения материальных благ и подчеркивает, что рационализм понятие историческое, которое содержит в себе "целый мир противоположностей". По его мнению, рационализм в различных формах присущ всем европейцам, но жизнь можно рационализировать с разных точек зрения, поэтому он разделяет рационализм католического и протестантского миров Европы. Если рационализация частного права, основанная на римском праве, пустила свои корни в католических странах Южной Европы, то неприсущие католикам склонности к экономическому рационализму проявляли протестанты Северной Европы. Указывая на успехи протестантских народов и на преобладание протестантов среди владельцев капитала, предпринимателей, высших квалифицированных слоев рабочих, он приходит к выводу, что причиной этого является протестантская этика.

Однако сам Вебер подчеркивает, что протестантизм его основателей Лютера, Кальвина, Нокса и Фоета был очень далек от того, что теперь называют "прогрессом" (Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма, 94). Это наводит на мысль, что успешное развитие капитализма в странах Северной Европы связано не с переходом к протестантизму, а с рационализмом особого рода, который развился у более северных народов и проявил себя как в духовной, так и материальной сферах, ибо следует признать, что протестантские церкви более "рациональны", чем католическая. Генрих Гейне в работе "К истории религии и философии в Германии" утверждает, что христианство в конце концов приняло в Европе ту или иную форму в зависимости от той народной веры, которая ему предшествовала. На севере в целом она была более пантеистична, чем на юге, с обожествлением многих явлений и элементов природы. Принятие христианства превращало обожествленную природу в демоническую. Однако, если на жизнерадостном по своей природе юге это превращение не могло быть легко и до конца воспринятым, то на севере мир дьявола стал таким же суровым и мрачным, как и сама северная природа. Именно разница в представлениях об Антихристе, по мнению Гейне, стала причиной зарождения Реформации. (Heinrich Heine. Zur Geschichte der Religion und Philosophie in Deutschland. Verlag Philipp Reclam jun. Leipzig, 60-70). Точно так же суровые природные условия и климат сформировали у народов Северной Европы такое общественное сознание, в котором рациональная составляющая была более выражена, чем у народов юга.

Индоевропейцы расселялись по широким просторам Европы и в Азии в разное время и формирования народных верований также проходило в разное время и в разных природных условиях, чем и объясняется имеющаяся разница в этнопсихологии различных европейских народов. Также в процессе этих расселения они вобрали в себя больше или меньше этнических групп иной культурной традиции, в других местах они ассимилировались среди автохтонного населения. Поэтому мы сейчас не можем говорить о каких-то типичных психологических чертах европейцев, можно только утверждать, что некоторые из них у них более выражены, чем у других народов, а какая-то часть европейцев может проявлять черты в целом не выраженные у других. Например, жестокий основатель испанской инквизиции Томазо Торквемада происходил из числа новообращенных христиан, то есть по происхождению европейцем не был.

Возможно, есть еще одна черта европейцев, которую можно в общем охарактеризовать как неугомонность, стремление к новым поискам и открытиям. В частности она ярко проявилась в период великих открытий. Гуннар Гайнзон связывает активность португальцев и испанцев в этот период явлением, которое он называет youth bulges, что можно перевести примерно как "молодежный перекос" в демографической структуре общества, когда в нем молодежь составляет непомерно большую часть. Наделенное энергией и амбициями, "избыточное количество молодых людей с таким же успехом, как и всегда, приводит к кровавым экспансий, так же как и к созданию и разрушению империй" (Gunnar Heinson. Söhne und Weltmacht, 11). На многочисленных примерах разного времени для разных народов он доказывает этот тезис и это выглядит довольно убедительно, но для европейцев такое объяснение является убедительным не всегда. Например, русские казаки, начиная с конца 16-го века и в течение следующего покорили огромные территории Сибири и Дальнего Востока без особой на то причины в то время, как могли использовать свою энергию для других целей. К тому же никакого нарушения демографической структуры населения в России в то время не наблюдалось. В противоположность этому Китай, где демографические перекосы были обычным явлением с древних времен, покорять соседние северные земли никогда не намеревался. Эта черта европейцев, если, действительно имеет место, тоже имела бы иметь какое-то объяснение в естественных условиях, но пока оставим этот вопрос открытым.

Идеи, зародившиеся в Европе, воспринимаются и распространяются по всему миру, а в самой Европе они развиваются и приобретают новые формы. Однако в настоящее время Европа переживает определенный моральный кризис и можно предполагать, что некоторые старые, но доведенные до крайности и абсолютизированные идеи приобрели угрожающий характер, поэтому будущее мира неопределенно и не исключено, что скоро ведущую роль будут играть не европейцы, и даже не американцы, а народы других континентов, демонстрируя черты, не присущие большинству людей европейского происхождения. Понимание закономерностей развития отдельных составляющих в духовной сфере разных народов на основе анализа их предыстории может помочь прогнозировать будущее человечества и вносить необходимые коррективы как в основы общественного поведения отдельного человека, так и в планирование развития отдельных народов их интеллектуальной элитой.